Англия как никогда был близок к победе. Артур спал и видел радужные сны, где его главный враг растоптан, повержен, втоптан в грязь. Видел, как возвышается над Бонфуа, а тот ничего не может, кроме как сыпать проклятьями и бессильно бить руками о землю.
Однако все пошло под откос. Британец расслабился и подставил спину, забыв, что в войне не стоит никому доверять. Его сторонники слишком часто менялись, казалось, Англия был готов воевать на одной стороне с кем угодно, лишь бы победить француза. Впрочем, это было взаимно. Опьянённый победами Керкленд получил нож в спину от того, кого должен был опасаться первым, из всех союзных сил.
Когда британцу доложили о том, что совершил Россия, блондин был похож на разъярённого зверя, что метался в клетке. Только что его гладили по шёрстке и поили победами, а теперь выкинули на помойку, сунув мирный договор.
«И это тогда, когда я так близко, чтобы стереть его с лица земли», - Артур все еще не считал, что победили они, это было, скорее, его личное достижение, достигнутое потом и кровью солдат.
- Мне эти чёртовы подачки не нужны, - зло шипел Керкленд себе под нос, швыряя со стола бумаги и карты. Теперь Россия хотел бы с ним увидеться, неужели передумал? Хочет убедить Артура подписать мирный договор?
В любом случае Керкленд узнает все лично и прямо сейчас. Осталось только отворить дверь и встретиться взглядом с Брагинским, но британец медлит. Ему надо несколько минут, чтобы привести мысли в порядок, запереть эмоции в дальний ящик и действовать согласно четко проработанному плану.
Да только вот амбиции снова выходят на первый план, уж слишком вид побитого врага прельщает Керкленда гораздо больше, чем те клочки земли, которые ему великодушно предлагают оставить. Блондин коснулся кончиками пальцев виска, мысленно ругая свою мигрень и весь мир в целом, особенно француза и русского, что затеяли эту нечестную игру. Голова у Артура раскалывалась с самого утра, словно намек, что пора повернуть домой, попить чаю и подумать чем-нибудь хорошем, но нет, он тут. Все еще стоит у двери, за которой его ждут переговоры.
Мужчина был настроен крайне решительно, даже не смотря на то, что до этого, Англии снились странные сны, словно он уже переживал это. Толкнул тяжелую дверь, вошел, равнодушно осматривая убранство комнаты. Керкленда вновь постигло чувство дежавю.
Он был здесь и видел все это. Помнит, но теперь, словно лишь наблюдатель, который может лишь смотреть на себя «тогдашнего». Вот он заходит в кабинет и, видя Ивана, сдерживает недовольную усмешку, поправляет галстук и стирает невидимую глазу пылинку с плеча пиджака. Дает себе несколько секунд отсрочки перед разговором, словно эти мелочи связанные с костюмом были гораздо важнее, чем какой-то там договор.
На глаза словно набежала пелена, Артур вцепился пальцами в край стола, чтобы не потерять ориентацию в пространстве. Он словно наяву видит, как его выдержка подводит его и он, наплевав на приличия и на то, что находится в гостях, берет Ивана за грудки, злостно выплевывая ему в лицо ругательства. Как опрометчиво, какие громкие слова о новой войне…
Артур поморщился и, отцепившись от стола, на автомате помассировал виски, словно мигрень была виновата в нахлынувших воспоминаниях.
Керкленд вздохнул и наконец, сел напротив Брагинского, цепко осматривая Россию взглядом зеленых глаз, пытаясь уловить настроение бывшего союзника. Заметил ли он минутное помешательство британца? Конечно, заметил, только воспримет как очередную выходку, ведь о Керкленде ходили разные слухи или сделает вид, что ничего не было? По коже невольно пробежал холодок, Англия невольно отвел взгляд, демонстративно разглядывая узоры на обоях. Как бы Артур не бушевал, у него были разумные причины опасаться эту страну. Армия Ивана была могущественна, а обширные плодородные земли так манили, новые ресурсы, новые торговые пункты. Блондин скрестил руки на груди и поджал губы. Война еще не началась, а мужчина уже был готов защищаться от Брагинского, который даже не начал говорить. Артур и сам не торопился, зачем тратить слова, если итак было все понятно?
Англия не допустит этого договора и если Иван не примет это, что ж жаль, но Керкленду придется объявить еще одну войну, чтобы доказать кровью, что он не намерен уступать.
