Страшно подумать, в кого тебя превращает время, если даже в чистой воде, что замерла в ставце, можно натолкнуться на прожигающий взгляд собственного отражения. Сказать, что монголы вдоволь напились славянской крови - не сказать ничего. Брагинского, который привык полагаться исключительно на свою природную интуицию, хорошенько окунули в реальность, морально надломив его пополам. Юноша оказался совершенно не готов к нарастающей угрозе, проигнорировал ее, думал, что все обойдется и, в результате, сполна поплатился. Все как всегда было чертовски банально.
Из десятиминутного забвения Ивана вывел легкий кашель, раздавшийся за спиной. Резко оглянувшись через плечо, молодой человек удивленно приподнял бровь, непонимая воодушевления товарища, который нетерпеливо постукивал мыском по земле. Все вопросы отпали в тот момент, когда взгляд упал на до блеска натертое копье в руках воина.
-Съ восходомъ лоунꙑ. - покачал головой славянин прежде чем дружинник успел открыть рот, указывая рукой на стремительно темнеющее небо. Излишняя спешка сейчас могла лишь только помешать их хрупкому плану, что был наскоро составлен Александром Ярославовичем. Едва ли Русь мог участвовать в обсуждении дальнейших вопросов и тактик. Молодое государство еще не оправилось от сокрушительного удара, поэтому-то Брагинский и был так благодарен Батюшке, который взял все в свои руки.
Кивнув самому себе, северянин развернулся обратно лицом к поваленному дереву, ствол которого в данную минуту служил неплохой имитацией стола. На коре как раз умещались деревянный ставец с водой и мятый кусок ткани. Иван хотел было еще раз посмотреть на отражение, все еще не веря в реальность того, но тупая боль вновь дала о себе знать, тут же заставив юношу вернуться к своему прерванному занятию. Со вздохом смяв в руке тряпку, Русь окунул ее в воду и, в который раз, приложил к собственной спине, морщась и тихо шипя.
Еще в начале войны Брагинский впервые познал, в чем заключается сила настоящего кинжала, когда тот нещадно вспорол кольчугу Руси, вместе с кожей. Уродливая рана, оставшаяся после того не самого приятного знакомства, не прекращала гноиться с самого своего появления. Спину приходилось латать постоянно, при любой возможности, так как швы раз за разом расходились и рвались. Лекари до сих пор разводили руками, предлагая различные травяные мази, однако сам славянин уже давно понял, что ранение излечит лишь время. Поэтому юноше ничего и не осталось, кроме как периодически промокать холодной водой спину, в попытке остудить раскаленную кожу. Однако, если эту рану, оставленную Батыем, еще можно было вылечить, то ментальный недуг, любовно выжженный на черепной коробке, вряд ли когда-нибудь исчезнет. Эта война, которую можно было сравнить лишь с гражданской, неожиданно глубоко поразила Русь, навсегда отпечатавшись в памяти. Визуальные изменения можно было найти невооруженным взглядом, особенно при зрительном контакте с русом. Хищно-черствый взгляд холодных аметистов теперь ни на минуту не отпускал своего хозяина, держа того в постоянном напряжение. У Брагинского не было возможности расслабиться даже во время короткого, но шумного, пира в честь очередной редкой победы в войне с монголами. Нервическое состояние покидало юношу лишь во сне и во время молитв, позволяя ему окунуться в небытие лишь для того, чтобы затем с особой жестокостью за шкирку вырвать оттуда. Ментальный натиск ярко отразился внешне: в болезненной белизне лица, в глазах, в голосе. Русь, прекрасная осознавая все то, что с ним происходит и не находя возможного выхода, все время копил злость, сбрасывая ее в боях, после чего вновь накапливая. Этот эмоциональный круговорот длился так долго, что вторжение Шведа уже не вызывало у северянина никакой обиды или удивления. Все, что оставлял недуг Брагинскому - это взять в руки оружие и пойти на очередного, уже хорошо знакомого, врага.
Закончив своего рода обработку раны, Иван с остервенением кинул в воду полностью бордовую тряпку, будто она была виновата во всех его проблемах. Машинально одев на себя все то, что считалось крепкой броней, хотя давно уже и потеряло всякое доверие, славянин вновь повернулся к дружинникам, что сидели у небольшого костра, греясь и копя силы. Действительно, последние им сейчас нужны были как никогда. Отряд русичей можно было сосчитать по пальцам, чего уж там, всего-то пять человек, но для разведки - это был невероятно большая группа, во всяком случае по нынешнему времени. Александр сам поставил к Брагинскому этих людей, проверенных временем, которые бы точно не подвели Государя.
Русь решил последовать примеру товарищей, отходя от упавшего дерева к костру, рядом с которым угрожающи поблескивал металл. За время войны северянин отчетливо осознал, что при желании - он сможет наброситься на опоннета с любым оружием, но душа всегда будет лежать к конкретно двум атрибутам, а именно секире и кистеню, их юноша и выудил из общей массы. Кистень, который отличался особой прочностью и длиной, был подвешен на пояс, а широколезвийная секира привычно легла в ладони. Сделав пару проверочных движений, будто давая рукам привыкнуть к весу оружия, Иван удовлетворительно хмыкнул.
Время пришло, пора было тушить костер и выходить к реке. Впрочем, говорить об этом Руси не пришлось, дружинники поняли его без лишних слов, засыпая землей огненные языки пламени и поднимаясь со своих мест. Брагинский разделил свой отряд еще тогда, когда они только начинали разбивать лагерь. По бесхитростной задумке северянина, на разведку ребята должны были идти по-двое, что же до самого Брагинского - то ему компания была не нужна, в одиночестве идти по лесу почему-то было куда спокойнее, не нужно было волноваться о ком-то еще помимо себя. Так и порешали, двинувшись в разные стороны.
Лес же, с его умиротверенной ночной жизнью, придавал Руси некоторую уверенность, если и вовсе не подпитывал. Юноша всегда олицетворял его, как нечто живое, что может и помочь, и навредить негаданному путнику, чего стоил один Леший, что хозяйничал в здешних краях, все-таки вера не смогла искоренить из разума руса эти языческие наклонности. Брагинский так и шел бы вперед, осторожно пригибаясь время от времени, если бы не свет от костров вдалеке.
Свеи*~ - мысленно плюнул Иван, до боли сжимая зубы, будто боясь, что из глотки вот-вот вырвется гортанное рычание, которое заглушило бы все ночные звуки. В голове все смешалось, превращая мысли в один большой клуб, а сам северянин, ослепленный алым маревом, которое на мгновение заволокло сознание, непроизвольно сделал несколько резких шагов вперед, о которых совсем скоро пожалел.
Русич буквально выскочил на пустой пятак земли, интуитивно успевая затормозить, удивленно смаргивая. Когда за доли секунд рассудок прояснился, то Русь заметил буквально в нескольких метрах от себя Бервальда - потенциального врага. Осознание того, что юноша подошел слишком близко к лагерю врагов - пришло с явным опозданием. Разум хотел было предпринять попытку отступления обратно в чащу, так как их вылазка к берегу реки не предполагала столкновения с оппозицией, но, увы, что-то уже успело защелкнуться в голове Брагинского, отбрасывая эту мысль. Не собираясь отступать, славянин сделал шаг по-направленю к шведу, поудобнее перехватывая обеими руками секиру и выставляя ту перед собой таким образом, будто собирался совершить лишь два действия: либо запустить оружие в шведа, либо защититься.
-Двинєшьсѧ - проткноу насквоꙁь. - хрипло пророкотал Брагинский, чуть щурясь. То, что противник был также вооружен до зубов - совершенно не смущало русича, он наизусть знал возможности своего оружия и сиюминутно был готов наглядно их продемонстрировать врагу, если тот решит ослушаться Русь.

*шведы

Отредактировано Russia (2014-07-26 13:54:06)