Когда драккар плыл по синему морю, то ветер игриво трепал волосы светловолосого мальчика. А морская буря била корабль высокими волнами, которые качали его из стороны в сторону, унося вдаль. Было интересно сражаться с морской стихией. Она никогда не давала себя предугадать, всегда удивляла. Лишь сойдя на берег, можно было потешить свой каролинг кровью охотников-за-добычей, которые толпами слетались на тех, кто вёз хоть какой-то ценный груз. Зря они нападали на северян, ведь те отличались бесконечной жестокостью и крайним отсутствием сострадания. Лишь из уважения к князю Киевскому они убивали не всех, давая разноситься слухам о жестокости «варваров с севера». Хенрик, сын самого конунга Дании, всегда хотел быть похожим на своего отца. В его образе мальчик видел только силу и бесконечное бесстрашие. Уже в такие годы молодой северянин отличался кровожадностью и успел убить немало тех, кто вставал у него на пути. Таковы были законы Севера: либо ты сильнее, либо тебе не жить. Дания не мог позволить себе слабну, никогда.
Добравшись до места, северяне позволили себе отдохнуть. Похотливые улыбки заполнили их строгие лица, а руки быстро потянулись к красоткам, что были здесь в изобилии. Яркая внешность здешних красавиц просто пленяла души бесстрашных воинов севера.  Викинги хоть и воевали без конца, но чувство любви было им не чуждо, лёгкое увлечение будило в них кипящие сердце и придавало сил. Однако маленькому Хенрику было это не нужно. Его сердце итак пылало и было полно жаждой подвигов, может от того он всё время придерживал свой каролинг с большим красным рубином разделяемой белой полосой в рукояти, подарок в честь его рождения. Датчанин сидел и попевал «сладкий» эль, в этом он себе отказать никак не мог. У всех его сородичей напиток струился по бороде, а потом из их рта вырывался громкий хохот радости. У самого Хенрика бороды пока не было, поэтому он просто заглатывал эль и осматривался вокруг, ловя многочисленные взгляды других. То и дело остальные проходили мимо, трепля его за волосы, тем самым одобряя его действия, однако на самом деле, Хансен хотел поскорее идти дальше. Долгие остановки ему никогда не нравились. Вскоре и вкус эля перестал его радовать. Хенрик вылез из-за большого дубового стала, но тут же почувствовал лёгкую качку. Это напомнило ему о любимом северном море, из-за чего на лице появился его фирменный оскал. Внезапно его мечты о новом путешествии прервал чей-то голос. Датчанин не сразу понял, что обращались именно к нему, однако спустя пару мгновений повернулся к той, что задала вопрос.
- Да, - громко, с косой улыбкой заметил северянин. Его взгляд проскользнул быстро по девочке, и надолго задержался на её алых губах. Потом тряхнув головой мальчик, всё же, прервал это.
Затем она продолжила говорить. Её голос был таким мелодичным и баюкающим, с нотками детской непосредственности. С каждым новым её словом оскал датчанина становился всё шире, грозившись заполнить всё лицо.
- Что ты говоришь, - тут же попавшись на провокацию, громыхнул датчанин, - тебя сожрут там, не успеешь ты сделать и двух шагов. Сказал он с долей сарказма, забросив руки за голову и в очередной раз чуть не упав от подступающего алкоголя. Оружия-то у тебя нет. Зевая, добавил мальчуган, показывая всю несерьёзность её намерения. Странно то, что это действительно был реальный выход из скучной действительности, однако датчанин не стал бы никогда брать на себя лишнюю ответственность понапрасну. Он прекрасно узнал дочь киевского князя и знал, чем всё может обернуться.
- Если у тебя был бы лук или хотя бы кинжал… - протянул датчанин, разворачиваясь в сторону выхода, - может от тебя и был бы прок. При этом датчанин всё же обратил весь слух на молодую княжну, ожидая её дальнейших действий. А сам неспешно поплёлся в сторону выхода, не спросив не у кого разрешения.
«Тоже мне, в лес ей захотелось», - пронеслось в голове. Хотя на самом деле он был бы рад пойти туда именно с ней. Однако север был суров и скуп на чувства, что так успешно перенял молодой викинг.