#упрлс, не вините
Наверное, все на этой планете знают, что рассориться с кем-то легко, а восстановить отношения после разрыва – это черта с два так просто удастся. Неважно, сколько лет назад кто-то с кем-то рассорился: все равно первый нервно дернется при упоминании имени того второго «кого-то», как соль на рану насыпали. А у стран и вовсе другой ритм жизни, что для них пара десятилетий? Лотта все последние двадцать лет старалась как можно реже вспоминать о брате, все еще помнила, с каким скандалом ушла от него. Даже разбила его любимую чашку. Лет через пять, правда, прислала ему другую, которую сама расписала небесно-синими и золотыми красками, но до сих пор не может себя убедить в том, что искупила свою вину.
Нет, общение не прекратилось. Раз в два-три месяца Лотта писала Лукасу письма. Это было дежурным делом, она сообщала, что с ней все в порядке, и справлялась о делах брата. Единственной связью остался маленький Люксембург, который полгода жил у Бельгии, другие полгода – у Нидерландов, да и то связь эта была довольно слабой. Но жизнь никогда не стоит на месте, так что со временем Шарлотта забыла о той ссоре и о своем уходе, просто наслаждалась независимой жизнью и думала о будущем. Того гляди, и не вспоминала бы никогда, если бы в 1851 году Лукас не пригласил ее погостить у него.
Шарлотта ответила не сразу. Долго кусала губы, ходила кругами по кабинету, маячила туда-сюда, задумавшись,  перед глазами короля. Все решило слово правителя: однажды Леопольд остановил Бельгию, обняв ее за плечи, и сказал, что Лотте следует принять приглашение. Во-первых, эта поездка покажет, что конфликт давно исчерпан, и жизнь для двух королевств продолжается, как ни в чем не бывало. Во-вторых, это хорошая возможность наладить отношения, ну, а в-третьих – это все-таки родственная им страна, брат.
И Лотта ответила Лукасу, что согласна. Наивно полагая, что едет в Нидерланды на пару дней.
Что ни говори, с ним всегда было интересно. Они часами гуляли по набережным Амстердама, любовались Северным морем в Гааге, увлеченно спорили о живописи, музыке, литературе... Со стороны – что ни говори, идиллия. Но Бельгия никак не могла отделаться от постоянного ощущения дискомфорта, постоянно что-то мешало расслабиться. Революция. Обида. Разбитая вдребезги чашка. Эти моменты живо вспоминались, как только прекращался очередной разговор. И каждый вечер, отходя ко сну, Шарлотта думала: наконец-то разъедутся, снова будут держаться на расстоянии, но всякий раз Лукас предлагал такую удивительную программу для следующего дня, что отказаться от соблазна последовать его плану просто не представлялось возможности. Он знакомил ее с писателями, устраивал встречи  с художниками, от которых Бельгия не желала потом уходить, и в те моменты забывалось совершенно все, о чем Лотте думала не так давно, глаза ее горели, а улыбка была искренна. Черт возьми, как иногда не на руку, что брату были известны ее слабости.
Вот, пожалуйста – закат десятого дня, город Бреда, что почти у границы с Бельгией, а Лотте так и не вернулась домой. Уже чувствовалась усталость от этого путешествия, становилось все неуютнее и неуютнее, она все чаще нервничала, а уехать от Лукаса все не могла. Быть может, теперь, сегодня, когда граница так близко? А у этого шельмеца ведь наверняка еще на уме что-то, вот-вот предложит куда-то еще прогуляться, к кому-нибудь в гости зайти. И Нидерланды, как и сама Бельгия, хорошо знает, что де Йонг ему не сможет отказать. 
- Так что же, куда мы теперь? – спрашивает Шарлотта, зная, что рано или поздно придется задать этот вопрос. Да, она устала и уже сыта по горло нидерландской культурой, но придется смириться с тем, что Нидерландам еще есть, что показать. В конце концов, она ведь не возвращается к нему под корону, поэтому вполне можно перетерпеть еще один вечер общения с ним. Пусть и в голове все так же возникает старая, режущая картина: дубовый паркет, пролитый чай и осколки фарфоровой чашки.